↑ Вверх
Корзина

Ваша корзина пуста.

Главная - Статьи - Статьи о медном литье - Древнерусская мелкая каменная пластика и ее сюжеты

Древнерусская мелкая каменная пластика и ее сюжеты

Статьи о медном литье

Мир древнерусской пластики, богатство которого, вопреки долго существовавшим представлениям, с новыми исследованиями, находками и публикациями становится все более ясным, изучен все же значительно меньше, чем мир архитектуры и живописи. В свою очередь в нем самом к числу наименее освоенных наукой должна быть отнесена область так называемой мелкой пластики, вся вообще и в особенности та ее часть, которая представлена изделиями из камня.

Еще в дореволюционное время ряд каменных иконок наряду с другими категориями «древностей» был опубликован каталогами крупнейших частных собраний, но большей частью с отсутствием точных описаний и неравноценными, подчас фантастическими аннотациями. Немногие отдельные произведения, своими сюжетами или иными особенностями привлекавшие к себе внимание исследователей, изредка становились предметом специальных штудий.

В советской литературе этот вид памятников, в соответствии с его очевидной значимостью, стал привлекаться гораздо шире. Он вошел, хотя еще и недостаточно, в обобщающие работы по художественному ремеслу и искусству древней Руси, вызвал к жизни несколько монографических статей по отдельным связанным с ним вопросам и весьма ценный каталогодного из крупных музейных собраний мелкой пластики, удачно объединивший научное описание памятников с их исследованием. Важным обстоятельством следует считать и то, что вновь открываемый материал стал неизменно находить себе место в общих отчетах или специальных публикациях об археологических раскопках. Все эти успехи, однако, еще не создали твердой основы для изучения мелкой пластики и не привели к. вполне надежным результатам ни в отношении точных датировок изделий, ни в отношении привязывания их к определенным областным центрам по происхождению.

Памятники мелкой каменной пластики имеют свои специфические особенности, отличающие их не только от произведений крупной скульптуры, но и от произведений мелкой же пластики, выполненных в других материалах, главным образом кости и дерева. По сравнению с последними, они в основном и более древние: время классического расцвета образков из кости и дерева XV—XVI вв.— является для каменных изделий периодом упадка.

Конкретизировать особенности, присущие именно каменной мелкой пластике, установить свойственные ей собственные закономерности будет возможно на основании самого широкого и всестороннего накопления наблюдений, которые дополнили бы стилистический анализ памятников анализом их иконографии, обследованием их материально-технической стороны, изучением бытового назначения и использования произведений, попытками установления паспортов хотя бы части обезличенного материала старых музейных собраний.

Настоящая статья посвящена вопросу сюжетики каменных иконок, тесно связанному и проливающему свет на вопросы идеологического и бытового значения. К подсчетам и анализу привлечены три группы интересующего нас материала. Во-первых, музейные собрания — как центральных государственных, так и местных областных музеев. Во-вторых, памятники, найденные при археологических раскопках советского времени в Киеве, Изяславле, Турове, Минске, Пинске, Новгороде, Вологде и Москве. В-третьих, памятники, известные по литературе, в настоящее время утраченные или неизвестно где находящиеся. Всего по этим трем категориям включены в подсчеты 323 памятника — русских, исполненных рельефной резьбой по камню, изображения на которых поддаются узнаванию. Отметим, что многие каменные иконки двусторонние и, следовательно, количество их экземпляров не совпадает с количеством изображений. Таких в числе указанных 323 имеется 100 и, следовательно, общее число изображений на них определяется цифрой 423.

Конечно, использованный материал не является исчерпывающим. Однако и при условии неизбежной неполноты позволительно думать, что наблюдения в его пределах более или менее вредно отражают закономерности, объективно присущие данному виду памятников, и с известным правом могут иметь общее значение.

Первое, что обращает на себя внимание при рассмотрении сюжетов каменных иконок, то, что общая цифра зарегистрированных сюжетов (423) очень неравномерно распадается на изображения единоличных фигур и изображения многофигурных композиционных сцен. Первых насчитывается 303 (71, 6%), вторых- 120 (28, 4%).

В группе единоличных фигур 10, в которую включены также изображения Христа, богоматери и ангелов, в свою очередь наблюдения устанавливают резкое преобладание нескольких изображений. Самостоятельных изображений Христа, т. е. таких, где он не является частью какой-либо композиции, например «Крещения», «Распятия», «Сошествия в ад», находим 28 в разных иконографических типах: Вседержителя, Эммауила и т. п. Таких же отдельных изображений богоматери в разных типах (Оранты, Одигитрии, Умиления и др.) вдвое больше — 56. Изображений ангелов, включая надписанные изображения архангела Михаила, встречено 20  (рис. 1).

Из святых вне сравнения со всеми другими по количеству посвященных ему каменных иконок стоит Никола. Его изображения занимают видное место  решительно во всех музейных собраниях, а всего среди учтенного материала их нашлось 88, (55 отдельных и 33 вместе с другими святыми). На втором месте по численности после Николы находятся изображения св. Георгия — их зарегистрировано 30. Вслед за Георгием идут изображения других святых воинов: Димитрия, Феодоров Стратилата и Тирона, Евстафия и, возможно, других или их же, но без надписания имен (20 случаев). Изображений прочих святых значительно меньше: Стефана архидиакона—11 (большей частью в соединении с Николой), Бориса и Глеба — 8, Козьмы и Дамиана — 7, Никиты — 5 (рис. 2), Ипатия — 3. В одном-двух экземплярах встречены иконки с изображениями Ильи-пророка, Иоанна Предтечи, Симеона Богоприимца, Трех вселенских святителей — Василия, Григория и Иоанна, Захарии, Луки, Тимофея, Фомы, Власия, Зиновия, Максима, Аверкия, Дионисия, из святых женщин— Харитины, Домники, Пятницы   (Параскевы), Евдокии, Оксиаии.

Столь узкий отбор и неравномерная распространенность изображений, очевидно, не могли быть случайными. Не требует особых объяснений большое число иконок с изображениями главных лиц христианского пантеона — Христа и божьей матери, равно как и значительное преобладание последней. В народно-поэтическом представлении она искони наделялась чертами не только небесной царицы, но и главной заступницы человека. Ожидать на каменных иконках также большого числа изображений ангелов тем естественнее, что, по представлениям древнерусских людей, ангелы играли активную роль в жизни целых народов и каждого человека, будучи приставлены ко «всем тварям», чтобы им помогать. Каждый крестившийся имел своего «ангела-хранителя». Архангелу Михаилу, мыслившемуся особым хранителем и помощником в ратных делах и битвах, посвящено особенно много иконок. Здесь его изображение играло такую же роль, как на шлемах и других предметах вооружения древнерусского воина. Большая или меньшая доля, равно как и самый отбор разных святых, заставляют искать объяснений.

Что могло обусловливать выбор изображения для помещения на иконке? Теоретически рассуждая, очевидно, могло оказать влияние на так называемое крестное имя заказчика или владельца иконки. Об этом как будто свидетельствует случай подписания на иконке с изображением Константина и Елены: «се икона Константинова Гаврилова». Ряд соответствий изображенных святых именам вкладчиков прослежен в собрании памятников Загорского музея. Возможно, что на выбор изображения могли оказывать влияние местные культы тех или иных святых, хотя говорить об этом можно только с осторожностью и предположительно, поскольку областная атрибуция памятников мелкой пластики еще очень слабо разработана. Основные причины выбора изображений, по-видимому, надо усматривать в других обстоятельствах.

Обилие изображений, резко выделяющее Николу из всех святых, объясняется, конечно, прежде всего, его особым положением среди них. В произведениях древнерусской мелкой пластики, как и в произведениях живописи, в нарушение строгой иконографической традиции Никола не только иногда заменяет канонического Предтечу в композиции Деисуса, но оказывается даже в центре деисусного чина, как бы заменяя самого Христа, а также наравне с ним и с божьей матерью центрирует композицию «Семь отроков».

Едва ли есть необходимость повторять здесь огромное количество справок из области древнерусской письменности, фольклора и пр., свидетельствующих об особом почитании Николы повсеместно на Руси. Важно то, что, в отличие от «специализации» функций большинства святых в народном представлении, культ Николы исходил из универсальности этого святого, о котором в «Четьи-Минои» говорилось: «многа великая и преславная чудеса сотвори на земли и на мори, в бедах сущим помогая...» И, может быть, не безынтересно указать, что именно на памятнике мелкой пластики универсальность Николы засвидетельствована характерным надписанием его «заступенико».

Изображения Георгия, которых зарегистрировано 30, также принадлежат к группе многочисленных, проходят через всю историю древнерусской пластики, начиная от древнейшего времени. В народном календаре Георгий обычно выступает как «сельскохозяйственный» святой, покровитель стад, вообще крестьянского труда. Этот аспект его культа имел большое значение для разработки образа Георгия в устнопоэтическом творчестве и в станковой живописи древней Руси. В произведениях каменной пластики большее, если не исключительное, значение имели другие стороны культа Георгия. В раннее время (XI—XIII вв.) Георгий — патрон и покровитель князей и княжеской дружины и — обстоятельство, достаточно подтверждаемое обилием крестных княжеских имен, княжескими печатями, храмоздательством и пр. В дальнейшем за Георгием сохраняется наряду с архангелом Михаилом роль главного помощника в героических ратных делах. Этого одного было бы достаточно для обеспечения ему видного места на личных иконках-филактериях. Но в дополнение к основной «военной» функции Георгий считался также защитником и охранителем на охоте 15, в пути16, наряду с шестью «святителями» — Лукой, Марком, Иваном Богословом, Иваном Крестителем, Николой и Уареем — он, по поверью, мог отгонять от человека 12 злых болезней. Наконец, по апокрифическому сказанию, имел дар вообще спасать тех, кто «в страхе или в. беде или в напасти» прибегал к его помощи.

Помощь человеку и сохранение его в рати, походе, бою были, по-видимому, одним из главных назначений древних каменных иконок. Вероятно, поэтому на них кроме архангела Михаила и св. Георгия высок процент изображений святых воинов — Димитрия Солунского, Феодора Стратилата, Феодора Тирона, Евстафия и, возможно, других (не надписанных). Впрочем, тут следует еще иметь в виду то обстоятельство, что святые Дмитрий, оба Федора по апокрифической литературе не только «воины» и помощники воинов, но и демоноборцы, так же как святые Ипатий Гангрский и Никита. Изображений Ипатия на каменных иконках встречено нами 3, Никиты, побивающего беса,— 5. Последняя цифра способна казаться даже «недостаточной», если принять во внимание, что из всей группы святых, имеющих силу спасать человека от наиболее страшной для него «нечистой» демонской силы, Никита везде — в житии, легенде, апокрифах, заговорах — выступает как особый «победитель диавола», «смущение бесам», которого эти исконные враги рода человеческого настолько боятся и трепещут, что не только от изображения, но от одного era имени «бежат... за четыредесят дней». Изображения Никиты, бьющего беса, нашли себе широкую сферу применения также на змеевиках, медных литых иконках и крестах.

На относительно большое число изображений в мелкой каменной пластике Бориса и Глеба (8 зарегистрированных случаев) помимо общей популярности этих святых князей, воинов, мучеников, возможно, определенное влияние оказал также демоноборческий аспект их культа. В этом значении их изображения помещались и на наузах-змеевиках.

Неожиданно много встретилось на каменных иконках изображений Стефана архидиакона—11, большей частью в соединении с Николой. В житийной литературе, гимнологии, в народном календаре как будто не находится объяснения причин, которые бы в нашем материале давали этому святому преимущество перед многими другими. Кажется, объяснение дает один живописный памятник XIV в., на котором Стефан изображен также с Николой и надписан «лопутник». Этот эпитет позволяет считать, что Стефан, как и Никола, в мире представлений древнерусского человека жил как покровитель путников, людей, отправляющихся и находящихся в опасной дороге.

Понятно и несколько повышенное количество изображений (7 случаев), посвященных Козьме и Дамиану: это святые врачеватели, которые, по выражению «Четьи-Минеи», «прияша от бога дар исцелений», врачуют «всякие болезни и всяк недуг и всяку язю в людях».

Сложнокомпозиционные сцены по сравнению с единоличными изображениями в сюжетике каменных иконок занимают, как уже упоминалось выше, второстепенное место. Представляется несомненным, что объяснения этому факту нельзя видеть в трудности исполнения многофигурных сцен в таком неподатливом материале, как камень. Древнерусские резчики прекрасно справлялись с трудностями техники. В нужных случаях они на ничтожной площади каменной пластинки умели создавать великолепно построенные и исполненные сложные сцены. Дело, очевидно, заключается в относительной «ненадобности» здесь, в мелких каменных иконках, этого рода сюжетов. Так, например, сцены так называемых праздников, столь распространенные в живописи и стенной и станковой, здесь встречены буквально в единичных количествах: «Успение Богоматери» — 4 случая, «Сретение» — 3, «Уверение Фомы» — 2, «Рождество Христово», «Крещение», «Преображение», «Вход в Иерусалим» — по 1, «Рождество Богородицы», «Вознесение», «Сошествие Св. Духа» не встречены вовсе.

Какие же многофигурные композиционные сцены имеются в каменных иконках? Прежде всего, надо отметить легко объяснимое относительное обилие сцен «Деисуса» (19 случаев). Там, где просят о помощи, этот сюжет воплощал самую идею моления, персонифицированную в лицах главных «заступников» — божьей матери, Предтечи и иногда Николы, предстоящих Христу. Уместно в данной связи отметить, что в том же значении этот сюжет неоднократно встречается на больших крестах, каменных и деревянных. Изображений «Троицы», главного христианского божества под видом трех ангелов, нашлось 10.

При крайней малочисленности евангельских сцен «праздников» обращает на себя внимание обилие в мелкой каменной пластике сцен так называемого страстного цикла. «Распятие» встречено 16 раз, кроме того, примыкающая к нему сцена «Снятие с креста» — 3 раза. Возможно, в данном случае, как и в ряде случаев, ранее, объяснение можно найти в таинственно-апокрифической литературе, именно в «Сказании о 12 пятницах», в котором философ Елевферий открыл людям «тайну 12 пятниц» в частности третьей, «в ню же распялся Христос»: «Кто ту пятницу чтит,  тот человек от всякого неприятеля сохранен будет».

При большом числе изображений «Распятие» может показаться непонятным несравнимо меньшее количество изображений самого главного, центрального в страстном цикле сюжета — воскресения («Сошествие в ад»). Учтено лишь шесть случаев. Нам думается, что в этом же значении должен рассматриваться популярнейший в мелкой каменной пластике сюжет, известный под названием «Жены у гроба», просто «Гроб Господень», в поздних вариантах превратившийся в «Святая святых». Он проходит через всю историю древнерусской мелкой каменной пластики и в дошедшем до нас ее фонде своим количеством решительно и даже резко превосходит все другие сюжеты: нами учтено 43 случая его изображения.

Христианская иконография знала троякое изображение «Воскресения Христова»: в виде сошествия в ад, в виде исхождения Христа из открытого саркофага и в виде явления ангела женам у гроба. Последняя композиция исторически была едва ли не самой ранней. Сложившись еще в IV в., она сосуществовала с композицией «Сошествия» в VIII—X вв., главным образом в росписях каппадокийских крипт и римских церквей, и позднее постепенно вытеснялась ею, употребляясь сравнительно редко в XI— XIII вв., в основном в произведениях прикладного искусства28. В отличие от той, за которой закрепилось наименование 'avaoxasig — воскресение, она надписывалась именно xacpog той хирюи или просто *Tt0S rdcpog—гроб господень, святой гроб. О таком смысле композиции, по-видимому, свидетельствует и тот факт, что в каменных иконках, в случаях двусторонних и комбинированных изображений, она часто объединялась с композициями «Распятия», «Снятия с креста», «Сошествия в ад» в качестве подчиненных ей. Уместно вспомнить, что в древнерусских требниках апокрифическая молитва-заклинание «от всякого недута» — «от души, и от тела, и от главы, и от чела, и от мозга, и от крови...» и т. д. связывалась как раз с упоминанием жен-мироносиц: «болезнь и недуг исцели... плач мироносицам на радость преложивы».

Наконец, в числе немногих композиций, характерных для каменных иконок, надо назвать композицию «Семь спящих отроков». Она встречается и в крупной монументально-декоративной скульптуре, но мелкая каменная пластика была преимущественной областью ее распространения в искусстве древней Руси. Среди известных нам каменных иконок насчитывается 15, содержащих изображение этого сюжета33. Связь последнего с верой в ограждение от злой демонской силы и спасительную силу сна, по-видимому, подтверждается помещением этого изображения на змеевиках и надписью на суздальском, испрашивающей владельцам его «сон животный», т. е. животнорный, целительный.

Результаты приведенных наблюдений над древнерусской мелкой каменной пластикой со стороны сюжетов, таким образом, позволяют определенно говорить об особенностях, отличающих этот вид от других видов древнерусского искусства, очевидно, обусловленных его назначением и бытовым употреблением.

Круг изображений, употребляемых в каменных иконках, гораздо более узок по сравнению и с живописью и даже другими видами пластики. В живописи, равно монументальной и станковой, можно найти весь круг христианских святых, все их многочисленные группы — пророков, апостолов, мучеников, преподобных, святителей и пр.— в большом и разнообразном составе и весь круг евангельских событий и «праздников». В каменных иконках то и другое весьма ограничено.

Анализируя ближе репертуар единоличных изображений и композиционных сцен на каменных иконках, можно убедиться в том, что он не случаен, но подчинен определенной закономерности. В состав его, как правило, попадали святые, получившие в церковной литературе, преимущественно апокрифической, и в народных поверьях репутацию сугубых покровителей и защитников от демонской силы, болезней, военных и путевых опасностей и т. д. Словом, покровителей, помощников и защитников не столько общественной, хозяйственной, производственной деятельности, сколько самого человека, его благополучия.

 

Каменные иконки — предметы сугубо личного назначения и характера. Их помещение на больших иконах в местах общественного характера— соборах и церквах, свидетельствуемое поздними (XVI—XVIII вв.) описями,— их вторичная жизнь. Первоначально они предназначались для личного употребления, ношения на себе. Поэтому они имеют оправы с ушком или просверленное в камне отверстие для продевания шнура. В отдельных случаях, при отсутствии того и другого, их могли носить положенными в  мешочек.

Основной в назначении и бытовом употреблении каменных иконок была их роль оберегов, филактериев. Элемент повествовательное при понимании их должен быть учитываем на втором плане. Нарративность сюжета мало интересовала мастеров и заказчиков. В данном отношении из всех видов древнерусских христианских древностей каменные иконки обнаруживают преимущественную идеологическую и историко-бытовую связь с дохристианскими филактериями.

Известно, какое значение в жизни и быту русских славян в языческое время имели магические представления. Их следы усматриваются в разных видах раскопочного инвентаря, полнее всего в украшениях — как изобразительного характера, так и таких, в которых изобразительный момент стерт и которые воспринимаются нами, как только орнаментальные. Этот вид бытовых памятников амулетно-магического назначения не исчез в период христианизации, он лишь пополнился предметами христианизированного обихода. Если оставить в стороне христианские амулеты и реликвии неизобразительного характера — разного рода части мощей, части креста и гроба господня и т. д., то главнейшими стали крестики и иконки, предназначенные для индивидуального пользования и ношения на себе. Справедлива мысль об исторической и семантической преемственности христианских оберегов от языческих. Отражая так же, как и те, уровень сознания человека, мир его верований и представлений, они отличаются от языческих развитием и богатством изобразительного элемента, обилием и насыщенностью человеческими образами. И если среди них, как и во всех других областях, попадаются произведения посредственного и низкого уровня, то многие обладают высокими художественными качествами, обеспечивающими им значение полноправных памятников искусства древней Руси.

 

Добавить комментарий


Защитный код
Обновить