↑ Вверх
Корзина

Ваша корзина пуста.

Главная - Статьи - Статьи о медном литье - Беседы о церковном ювелирном искусстве (сборник)

Беседы о церковном ювелирном искусстве (сборник)

Статьи о медном литье

Сегодня, когда потребность в предметах церковного ювелирного искусства растет, многие светские ювелирные предприятия берутся за их изготовление, а ювелирные магазины предлагают их к продаже. Но, к сожалению, мало кто задумывается, что же такое церковное искусство? И какими качествами оно должно обладать, чтобы иметь право так называться? Поэтому, прежде чем вести разговор о конкретных предметах, попробуем вначале ответить на эти вопросы.

Беседа 1. Введение

(«Московский Ювелир», №7⁄2004 г.)

 

Сразу отметим, что не всякое произведение на религиозную тему является церковным искусством. Если мы назовем церковным искусство, формально возникшее внутри церкви или для нужд церкви, понимая церковь как храм или организацию, то такое определение будет неточным. Чтобы избежать мирского понимания вопроса, следует обратиться к апостольскому определению Церкви, где она не организация, а Божественный живой организм — «Тело Христа» (Ефес. 1.23). Тогда церковное искусство — это и плод Церкви, и её часть, причем в силу принципа соборности, часть, обладающая всей полнотой целого. Иначе соединение просто невозможно. И, поскольку Церковь есть «столп и утверждение истины» (1 Тим. 3.15), то церковное искусство как раз и призвано являть эту единую и Божественную Истину. Ведь «православие не доказуется, а показуется». Для выполнения этой задачи церковное искусство должно обладать тремя взаимосвязанными качествами — сакральностью, традиционностью и каноничностью.

Сакральным или священным называется искусство, которое отражает духовное вИдение вероисповедания, используя при этом сложившийся внутри него символический язык. В качестве символов могут использоваться форма, цвет и зримые образы, а также, что важно в ювелирном искусстве, природные материалы. Символический язык Церкви складывался тысячелетиями и передавался из поколения в поколение, поэтому церковное искусство традиционно. Благодаря этому используется творческий потенциал многих поколений.

Традиция в искусстве — это развивающаяся внешняя форма, позволяющая сохранить без искажений духовное содержание вероисповедания. В Православной Церкви существует многообразие традиций. Оно возникает благодаря этническим и культурным различиям разных народов. В то же время, различные по форме традиции пребывают в церковном единстве и являются православными, если их жизнь и развитие определяются православным каноном.

Что же такое православный канон? Сегодня это понятие в церковном искусстве запутано, а нередко и искажено. Путают канон и стиль, канон и традицию. На выставочных стендах с изделиями на религиозную тему можно увидеть надписи, типа: «Изделия выполнены согласно канону Русской Православной Церкви», что сразу говорит о нецерковном характере произведений. Православному канону нельзя дать конкретного формального определения, так же, как невозможно интеллектуально определить, что есть Бог. Прежде всего, канон — это жизнь в Боге, творческое сотрудничество с Богом. Канон не выявлен полностью, он даруется Духом Святым, он и живет, и плодоносит в Церкви — мистическом Теле Христа. Канон — не результат человеческих умозаключений, он абсолютно объективен. Его нельзя описать с помощью внешних признаков. Каноничность произведения определяется степенью присутствия в нем Божественной Красоты. Собственно, церковное искусство и призвано к творческому постижению канона как Красоты Божией. По словам священника Павла Флоренского, «красота возбуждает любовь, а любовь дает вЕдение истины».

Все вышесказанное не исключает необходимость и полезность правил и рекомендаций относительно церковного искусства, существующих в Церкви. Но они являются лишь материальной основой, как бы скелетом, который обрастает плотью, когда есть духовная жизнь и высыхает, когда этой жизни нет.

В связи с тем, что задачи церковного искусства и его качества носят духовный характер, существует проблема оценки произведений. Постоянный соблазн использовать при оценке мирские критерии, как более конкретные, приводит ко все большей секуляризации церковного искусства. Этот процесс с переменным успехом происходит в России уже в течение трех веков. Невольно возникает вопрос: а как же определить наличие в произведении искусства описанных нами качеств? Ответ прост, но его реализация очень сложна. Для определения сакральности, традиционности и каноничности необходимо, что бы эти качества были присущи нам самим. Это означает, что для определения сакральности необходимо иметь религиозность сознания; для определения традиционности, если мы говорим о православии, нужно жить в православной традиции, изучать и развивать ее; а для определения каноничности требуется воцерковленность, богословские знания, а, главное — практическая духовная жизнь. Обладать этими качествами в полной мере практически невозможно. Для начала важно хотя бы верить в их существование, а затем найти их в себе и стремиться к их развитию. А дальше, как говорится, Господь управит.

Беседа 2. «Господи, яко оружием благоволения венчал еси нас» (из истории обручальных перстней).

(«Московский Ювелир», №8⁄2004 г.)

В современном мире кольцо или перстень чаще используют как украшение, забывая о его символическом и сакральном значении, существующем во всех мировых религиях и культурах. Кольцо, как самая совершенная форма — круг, является символом вселенной, вечности, Божественной непрерывности. Также оно означает могущество, достоинство, высшую или делегируемую власть, силу, защиту или принадлежность к кому или чему–либо, являясь символом связи, союза. В христианстве более всего распространено значение кольца как символа союза: как брачного союза, освященного Церковью, так и духовного брака с Церковью.

Таинство брака в Русской Православной Церкви состоит из двух частей: обручение и венчание, которые с XVIII в. совершаются как единый обряд, одно за другим. Именно в чине обручения на жениха и невесту надеваются кольца (обручи), тем самым утверждая их намерения вступить в брак. Согласно церковным правилам кольца должны быть: одно — золотым, другое — серебряным. Золотое, как символ власти и силы, обозначает жениха, а серебряное — символ чистоты и непорочности — обозначает невесту. При обручении кольца меняются три раза в знак «единодушия, согласия и взаимопомощи». В результате золотое кольцо остается у невесты, а серебряное — у жениха. Тем самым, символическим образом соединяются и дополняются мужское и женское, образуя гармонию и целостность в каждой личности. На практике Церковь допускает использование двух обручальных колец из одного материала по желанию вступающих в брак. Относительно формы колец и присутствующих на них изображений или вставок драгоценных камней никаких строгих церковных регламентаций не существовало.

За двадцать веков христианства существовало множество типов обручальных колец и перстней, в которых с помощью различных надписей, изображений и вставок символически передавалось понимание христианского таинства брака.

Наше внимание привлекла небольшая группа византийских обручальных перстней VI–X вв., сохранившихся в некоторых музейных коллекциях. Они имеют изображения и надписи, которые, как мы увидим, достаточно точно раскрывают сущность христианского брака. На щитке в форме круга, креста или квадрифолия размещены изображения жениха и невесты, расположенные по сторонам центральной фигуры Христа, который благословляет их накладыванием своих рук им на головы, либо соединяет руки жениха и невесты (обручение), или держит над их головами венцы (венчание). Иногда присутствует фигура Богородицы, которая благословляет невесту, а Христос — жениха. Часто центральная фигура Спасителя заменяется изображением Креста, по сторонам которого находятся поясные фигуры жениха и невесты (рис.4 и рис.5). Там же часто присутствует греческая надпись OMONOIA (согласие) или EK Θ??? OMONOIA (от Бога согласие). Несколько реже — ХАРIC (благодать) и ?Γ???? (здоровье). Это традиционные свадебные пожелания, которые всегда понимаются как «от Бога...», даже если эта фраза отсутствует. Аналогичные надписи могут находится и на шинке перстня. Также на шинке встречается греческий текст 13–го стиха 5–го Псалма: «Господи, яко оружием благоволения венчал еси нас» (рис.2), сходный с сакраментальной формулой из чина венчания XVII в.: «Господи, Боже наш, славою и честию венчай я (т.е. их)». На ободке двух известных перстней из коллекции Думбартон Оукс в Вашингтоне (рис.1) и собрания музея Палермо, имеющих форму восьмигранника, изображены сцены евангельских праздников. Содержание перстней говорит нам о том, что для христиан того времени важнейшее значение имела духовная сторона брака — соединение во Христе в согласии и гармонии, которые возможны только в Нем и через Него. Сам Христос является вершителем таинства. Поэтому рассмотренные композиции представляют собой символический образ «малой Церкви», так в Священном Писании именуется христианское семейство. Особенно ярко это выглядит в обручальных перстнях с картинами праздников. Здесь сцена бракосочетания непосредственно вписана в годовой круг церковных богослужений, что показывает связь таинства брака с литургией. Для того, чтобы понять, почему именно в этот период могли существовать обручальные перстни с таким догматически ясным и высоко духовным содержанием необходимо вспомнить историю возникновения брачного обряда.

До X в. юридический акт брака был гражданской процедурой, состоявшей в подписании брачного контракта, определявшего имущественные и правовые отношения супругов, не зависимо от их вероисповедания. В завершении этой процедуры жених дарил невесте перстень с печатью, не только как символ союза, но и как символ делегированной власти, тем самым поручая ей заботу о своем имуществе. Естественно, что у христиан такой перстень имел изображения различных христианских символов. Так, в первые века христианства выделяют, как обручальные, перстни с изображением якоря и двух рыб по его сторонам. По существу этот гражданский акт и являлся обручением. Но согласно христианским понятиям брака, изложенным в 5–ой главе послания апостола Павла Ефесянам, муж и жена могут и должны преобразовать свой «договор» в реальное Царство Божие. А это становится возможным только через Евхаристию. Поэтому христианская пара после регистрации гражданского брака принимала участие в Евхаристии и приобщение Святых Тайн было печатью брака. До IX столетия Церковь не знала обряда бракосочетания, независимого от Евхаристии на литургии. К IV в. стал складываться торжественный обряд венчания, сопровождавший это таинство. Венцы, согласно святому Иоанну Златоусту, символизировали победу над страстями, т.к. христианский брак заключался «не по плоти» только, а был таинством вечной жизни. В 912 г. указом императора Льва VI совершение браков было передано в юрисдикцию Церкви, где они должны были санкционироваться посредством церковного обряда. Это привело к частичному стиранию различий между «мирским» и «священным», между грешным обществом и Царством Божием, между браком–контрактом и браком–таинством. Возможно что в силу именно этих исторических обстоятельств, секуляризировавших отношение к браку обручальные перстни потеряли свое глубокое сакральное содержание и последующие времена развивались уже как предмет светского ювелирного искусства, подчиняясь меняющимся художественным стилям и модным веяниям, являясь символом земного (т.е. временного) союза мужа и жены. Этому способствовало принятие католичеством клятвенной брачной формулы «И пока смерть не разлучит вас», отличающейся от православного понимания, где брак «записывается на небесах» и является вечным союзом во Христе.

Мы попытались возродить сакральные формы обручальных перстней и сделали свадебные перстни в древней византийской традиции. Щиток перстня имеет форму креста греческих пропорций, являясь символом Церкви. Внутри щитка находится композиция, знаменующая христианское таинство брака. Ее центральной осью является процветший Крест Господень — символ Христа и Его спасительной жертвы. Венцы, покоящиеся на побегах креста, обозначают жениха и невесту венчающихся в Царство Божие. Крестики в навершии венцов являются и окончанием рукавов креста, тем самым показывая соединение с Христом, с его Мистическим Телом. Вся композиция в целом напоминает весы в состоянии равновесия — символ согласия и гармонии и служит образом христианской семьи как «малой Церкви». На шинке перстня имеется греческая надпись: EK Θ??? OMONOIA (от Бога согласие), подчеркивающая, что «брак должен быть согласием о Господе, а не человеческим пожеланием» (св. Игнатий Богоносец, 100 г.). Вокруг щитка — слова 13–го стиха 5–го псалма на церковно–славянском языке: «Господи, яко оружием благоволения венчал еси нас». На внутренней стороне щитка — традиционные свадебные пожелания на греческом языке: ХАРIC (благодать) и ?Γ???? (здоровье). Они записаны в крестообразную формулу, что придает им характер Божьего благословения.

Мы надеемся, что сегодня обручальные перстни в древней византийской традиции помогут вступающим в брак христианам глубже осознать истинную сущность брака и станут знаком нерушимости священного супружеского союза и символом вечной жизни.

Беседа 3. Символика цвета в христианском искусстве.

(«Московский Ювелир», №1⁄2005 г.)

В этой беседе мы поговорим о символическом языке церковного искусства, а именно о той его части, где средством передачи знаний о Боге и духовном мире является цвет. Свое высшее развитие символика цвета получила в православной иконописи и мозаиках Восточной Церкви.

В иконе цвет условен, он не привязан к форме и, как и все в иконе, служит задаче — открыть духовную сущность, показать преображение и озарение Божественным цветом. Древняя иконопись употребляла сравнительно малое количество цветов, используя их без полутонов, часто прибегая к контрастным сочетаниям. Чистотой и интенсивностью цвета передавалось сияние преображенной материи. Восприятие цветов происходило в их взаимодействии и единстве. Образы на иконе не формируются световыми потоками от конкретных источников, как это происходит на картине. Они светятся как бы изнутри. Божественный свет передается тонким золотым асистом или светлыми бликами на ликах святых. Замечательным аналогом иконописи в ювелирном искусстве является техника перегородчатой эмали, широко использовавшаяся ювелирами Византии и ее провинций, а так же мастерами Киевской Руси. С ее помощью удавалось создавать миниатюрные иконы, в которых цвет выполнял ту же роль и выступал в той же символике, что и в иконе, написанной красками. Более того, благодаря малым размерам, лаконизму сюжетов и большей условности образов, а так же свойством эмали светиться изнутри, значение цвета даже усиливалось. Роль асиста прекрасно выполняли золотые перегородки. Дополнительную символическую нагрузку вносил и процесс обжига эмали.

В дальнейшем развитии церковного ювелирного искусства происходило постепенное омерщвление символики цвета и уход во всё большую декоративность. Этот процесс был обусловлен постепенным вырождением и огрублением религиозного сознания и сильным влиянием светского искусства, с эпохи Возрождения занявшего независимое и главенствующие положение. В светском искусстве стали возникать различные психофизические теории цвета, в которых он все больше выступал как локальный и автономный знак. Из наиболее известных назовем теорию цвета Леонардо да Винчи. Отрываясь от высшего бытия, символ ограничивался душевными качествами и переживаниями человека и становился отвлеченным морализмом и аллегорией. Максимальное развитие эти теории получили у Гете в его теории цветов — символов, которая включала в себя два момента: психологически–физиологический и физически–философский. И, если в светском — гуманитарном искусстве эти теории казались плодотворными, то в церковном — священном и божественном, однозначно вели к упадку сакральности. Наглядным результатом можно считать писанные маслом «иконы» в стиле Барокко, а в ювелирном деле — «иконы» в технике живописной эмали.

Приведем символическое значение некоторых основных цветов, сложившееся в христианском искусстве в течение долгого исторического периода. Следует помнить, что символизм цвета не является жесткой таблицей цветов, как условных знаков. Часто какой–либо цвет несет несколько значений, иногда противоположных. Особую сложность представляют смешанные цвета. Поэтому это скорей определенная тенденция использования цветов. Огромное значение имеет их сочетания, созвучия. Как «из одних и тех же звуков создаются непохожие друг на друга мелодии: так и в меняющихся композициях цвета могут иметь различное символическое значение и эмоциональное воздействие» (Архимандрит Рафаил Карелин).

Не стоит забывать, что сам объект, атрибут или деталь, окрашенные в тот или иной цвет, могут иметь свое символическое значение, которое дополняется или усиливается цветом. Но, а главное — для понимания высшего смысла символического языка необходимо, как учит святой Максим Исповедник, «смотреть духом — духовно, а не только телесными очами — телесно», развивая способность разума возвышаться от дольнего к горнему.

Белый — символ невинности души, чистоты и святости; этот цвет одежд ангелов и преображенного и воскресшего Христа. Как и в иконописи, в ювелирных изделиях он часто обозначает рай. Например, на многих эмалевых нагрудных крестах белый фон дублирует или заменяет криптограмму МЛРБ (место лобно рай бысть), говоря о восстановлении Спасителем утраченного рая. Синий — символ тайны, Божественной непостижимости, вечности, истины, откровения, мудрости. Цвет апостольских одежд. Голубой — цвет неба и одежд Божией Матери как Приснодевы, символизирует духовную чистоту и целомудрие, а так же — доверие и верность в браке. Зеленый — цвет весны и растительности, поэтому означает победу жизни над смертью и Вечную Жизнь, дарованную Спасителем. Символизирует Христа как Жизнедавца и Крест как Древо Жизни. Несмотря на основной позитивный характер ярко зеленого цвета, бледно зеленый может быть связан с сатаной и смертью. Красный — цвет Небесного очищающего огня, цвет животворного тепла, и в этом случае — символ жизни. Цвет крови, поэтому является символом жертвы и Пасхи. Цвет одежд святых мучеников. Пурпурный — символ царской власти, победы. Цвет одежд святых царей и князей. В этом же качестве иногда используется как символ Бога Отца. Золотой — цвет золота, образ нетварного Божественного света — абсолютной метафоры Бога: «Бог есть свет и нет в нем никакой тьмы» (1. Иоанна 1.5). Золото — символ солнца и царского достоинства, соответственно Христа как Солнца Правды и Царя Славы. Также является символом любви, откровенной истины, нетленности. Желтый — имеет два противоположных значения. Первое, когда он читается как золотистый желтый — тогда он несет всю позитивную символику золотого цвета. Если же это тускло–желтый цвет, то он означает измену, амбиции, скупость. Это цвет Иуды Искариота. Серебряный — несет символику белого и голубого цвета. Является символом чистоты обожженной плоти, а так же символом евангельского красноречия. Последнее основано на словах псалма 11.7: «Слова Господне — слова чистые, серебро, очищенное от земли в горниле, семь раз переплавленное». Розовый — символизирует детство. Бирюзовый — молодость. Сиреневый — печаль. Коричневый — цвет земли, означает смирение, бедность, отречение от мира. В этом смысле встречается на иконах в одеяниях святых и Божией Матери, а так же в одеждах некоторых западных монашеских орденов. Черный — цвет князя тьмы. Символизирует скорбь, болезнь, грех, а так же отрицание и отречение от мира (одежда монахов и священников). Однако, в сочетании с белым, символизирует смирение и непорочность. Черный, соединенный с синим, символизирует глубокую тайну, а с зеленым — старость. Серый — цвет пепла, символизирует скорбь и мертвенность, либо смирение, смерть тела и бессмертие души.

В качестве примера символического прочтения цветовых сочетаний приведем слова святого Григория Нисского (394 г.н.э.) о значении цветов священнических одежд: «Синева сочетается с багряностью, потому что с чистотою жизни сопрягается царство. Червленица (красный) переплетается с виссоном (тонкая ткань, преимущественно белого с легкой желтизной цвета), потому что светлая и чистая жизнь обычно как-то соединяется с румянцем стыдливости; просвечивающее между этими цветами золото загадочно дает уразуметь сокровище, обретаемое в такой жизни».

Беседа 4. Значение материала в церковном ювелирном искусстве.

Пожалуй, основное, что выделяет ювелирное искусство из других видов искусств — это использование природных драгоценных материалов. И в этом смысле — все церковное искусство ювелирно, так как оно должно использовать только природные, а часто и драгоценные материалы. Это — золото в иконописи и церковной архитектуре, природные минералы в составе красок икон и, конечно, обилие драгоценных материалов в богослужебных предметах, раках, ковчегах, окладах икон — во всех тех предметах, которые и являются предметами церковного ювелирного искусства. Попробуем объяснить, в чем заключается каноничность использования природных и драгоценных материалов.

Человеку современных эстетических взглядов бывает сложно совместить роскошное убранство храмов и богатство храмовой утвари с аскетизмом христианского вероисповедания. Но, как и все антиномии христианства, это противоречие разрешается, как только мы находим силы подняться над материалистическим восприятием и начинаем смотреть духовно.

Дело в том, что все природные материалы тварного мира являются образами и символами мира горнего, «ибо невидимое Его, вечная сила Его, и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы», — говорит апостол Павел (Рим. 1.20). Аналогичную мысль находим и у Дионисия Ареопагита: «Вещи явленные суть воистину иконы вещей незримых». На этой фундаментальной формуле построена вся православная теория иконы, как отображения, принципиально отличного от своего первообраза, но позволяющего «энергиям» первообраза реально в этом отображении присутствовать. Возможность присутствия Божественных энергий в материале, возможность освящения вещества является каноническим положением Церкви со времен Иоанна Дамаскина, после победы над ересью иконоборчества. В связи с этим возникают строгие требования, как к самому веществу, так и к художнику, который с ним работает. Становится важным природность вещества, то есть оно должно быть сотворено Богом. По словам святителя Филарета (Дроздова), поддельные камни и поддельные металлы нельзя употреблять в церковном обиходе не потому, что они малоценны, а потому, что заключают в себе ложь. Важна особенность и драгоценность вещества, а также его избранность и предписание свыше. Так, например, для крещения из всех жидкостей может использоваться только вода, а для совершения Евхаристии — вино и хлеб. Драгоценные материалы уже в силу своей уникальности выходят за рамки материального и как нельзя лучше передают духовные понятия, не имеющие прямых аналогий в нашем мире. Священное Писание и учение Святых Отцов наполнено описаниями мистических видений и духовных сущностей, передаваемых через образы золота, серебра и драгоценных камней. Все эти знания о значении драгоценностей, содержащиеся в Священном Предании, используются в церковном ювелирном искусстве.

Говоря о требованиях к церковному художнику, следует вспомнить слова Ветхого Завета, где определяется его роль. «И сказал Господь Моисею, говоря: смотри, Я назначаю именно Веселеила, сына Уриева, сына Орова, из колена Иудина; и Я исполнил его Духом Божием, мудростью, разумением, ведением и всяким искусством, работать из золота, серебра и меди, ... резать камни для вставливания, и резать дерево для всякого дела; и вот Я даю ему помощника Аголиава, сына Ахисамахова, из колена Данова, и в сердце всякого мудрого вложу мудрость, дабы они сделали все, что Я повелел тебе: ...» (Исход XXXI.1–11). Далее идет строгая регламентация использования материалов в каждом священном предмете. В тоже время, существовал ветхозаветный запрет: «не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли» (Исход XX.4), который можно отнести к самостоятельному, «безбожному» творчеству художника. Такое творчество, учитывая религиозность сознания человека, невольно приводит к идолопоклонству. Этим объясняются слова Библии: «проклят, кто сделает изваянный или литый кумир, мерзость пред Господом, произведение рук художника...» (Второзаконие XXVII.15). Поэтому, церковное искусство не является творчеством в том смысле, как это понимается в светском искусстве. То есть, церковный художник не творит из ничего, как это делают живописцы, создающие на холсте золотой свет с помощью масляных красок, соперничая с самим Господом. В тоже время, работая с природными материалами, художник остается под ветхозаветным запретом создания реалистических изображений.

Его задача — понять и передать Божий промысел. Церковный художник — это слуга–распорядитель в «хозяйстве» Господа. Как и священник, он помогает осуществлять связь между двумя мирами, раскрывая в материи духовную сущность, занимается освящением вещества. Поэтому, его деятельность — это скорее священнодействие, а не творчество. В связи с этим, стоит сказать и об избирательности использования в церковном искусстве новых технологий. Некоторые из них нарушают религиозность (связанность с Богом) деятельности художника. Сегодня это, в первую очередь, технологии компьютерного моделирования. Забывая о своем высоком предназначении, художник не возрастая духовно, начинает стремиться к внешним критериям — к техническому качеству и количеству, уступая свое место компьютеру. Тем самым он окончательно устраняет влияние Бога на свое творчество.

Конечно, приведенные требования и к веществу, и к художнику достаточно высоки, и были под силу только древнему художнику, обладавшему крепкой верой, любовью и смирением. К великому сожалению, сегодня мы лишь в малой степени выполняем канонические требования к материалам и к художнику, а часто и совсем забываем об их существовании. Воспринимая канон, как набор регламентированных внешних признаков, мы создаем произведения формально церковные, а на самом деле — мертвые имитации. Участвуя в религиозной жизни человека, такие «творения» среди верующих людей могут способствовать либо укреплению обрядоверия, либо появлению иконоборческих тенденций, а среди неверующих — усиливать атеизм. С другой стороны, когда в ювелирном деле религиозность принимает чувственный характер, понятие «Божественной энергии» подменяется «энергетикой материала», что приводит к поклонению самому веществу и магическому использованию ювелирных предметов.

В следующих беседах мы продолжим разговор о значении вещества и поговорим о символике конкретных ювелирных материалов.

«Нужны ли нам святыни?»

«Ювелирная Россия», №4 (28) июль 2010 г., стр. 68-69

Ценность истинной святыни.

Сегодня ассортимент практически каждого ювелирного магазина включает в себя культовые изделия. Подробнее рассказать о современных направлениях православной ювелирной тематики мы попросили ведущего исследователя в области церковного искусства и ставрографии Юрия Федорова.

Ю. Федоров занимается церковным ювелирным искусством с 1979 г. С 1996 г. художник ведет работу по созданию коллекции православных индивидуальных святынь. Его работы находятся в экспозиции Российского Этнографического музея и Государственного музея истории религии. Он неоднократно являлся победителем конкурсов Единой Выставочной Программы «Ювелирная Россия». 10 июня 2010 г. Ю. Федорову был вручен Почетный знак Мемориального фонда К. Фаберже — орден Карла Фаберже за выдающийся вклад в развитие российского ювелирного искусства, сохранение традиций и многолетнюю творческую деятельность в области религиозного искусства.

– Пользуясь случаем, поздравляем вас с получением высокой награды и с присвоением звания «Заслуженный ювелир». Расскажите, пожалуйста, о ситуации на рынке изделий православной тематики.

– Слово «рынок» в этом контексте несколько режет слух, но, к сожалению, сегодняшние проблемы в изготовлении и бытовании индивидуальных святынь лучше всего описываются в рамках именно этого понятия. Сегодня на спрос и предложение на церковном рынке влияют два противоположных параметра — продолжающееся возрождение религиозности и падение покупательной способности, связанное с кризисом. Я сознательно не сказал «возрождение духовности», так как ее влияние на рынок, к несчастью, не так значительно, как религиозности, ибо процесс духовного возрождения долог и требует большого аскетического труда. К началу кризиса рынок предметов религиозного культа находился в состоянии спокойного роста. Такие болезни, как «пиратство», становились все более маргинальными. Правда, плагиат благодаря широкому внедрению компьютерных технологий продолжал процветать, но в то же время появилось и много достойных работ. В период кризиса покупатель становится более избирательным и требовательным, выбирая относительно дорогое изделие, он постарается выбрать лучшее. Это положительный фактор. Но в среднем ценовом диапазоне низкая цена становится все более важным критерием при покупке. Это спровоцировало новую волну «пиратства». Оно и понятно — ворованное всегда дешевле. Как правило, этим занимаются производства, недавно появившиеся на рынке. Отличительной особенностью «новых пиратов» является широчайший размах — сотни моделей, украденных у различных правообладателей, и варварское отношение к украденному. Видимо, желая уйти от юридической ответственности, изделия расчленяют на части, а затем соединяют их в другом порядке по принципу коллажа. В результате в таком «произведении» лишь формально присутствует набор внешних канонических признаков, который может удовлетворить лишь самые примитивные религиозные потребности. А главное — гармония, красота, цельность и единство в Духе Святом — полностью отсутствует. О какой духовности можно здесь говорить? Я сильно сомневаюсь, что такие работы могут стать для кого-то личной святыней и принести духовную пользу, и призываю специалистов оптовой и розничной торговли быть более осторожными в выборе поставщика православных ювелирных коллекций. Отличительными признаками таких предложений являются низкие цены и широчайший ассортимент. К слову сказать, за четырнадцать лет напряженной работы мне удалось создать лишь около двенадцати десятков моделей.

– На последней выставке «Новый Русский Стиль» я представлял коллекцию именных икон. Я долго не затрагивал эту тему по причине ее конъюнктурности. Спрос на именные иконки высок, а большинство предложений сегодня — это огромные тиражи весьма безликих образов, которые зачастую носят как амулет наравне со своим знаком зодиака. Захотелось сделать коллекцию миниатюрных, но полноценных икон, которые сконцентрировали бы в себе все самое важное, присущее тому или иному святому. Хотелось, чтобы восприятие образа было не пассивным, а активным, ведь икона должна пробуждать молитвенное чувство и приводить ко Христу. Задача оказалась очень сложной. На сегодняшний день создано шестнадцать образов, большинство еще впереди. В продолжение темы на выставке будет представлена коллекция перстней с именными иконами. Сегодня это новое направление, хотя в древности перстни с образами Креста, Спасителя, Божией Матери, почитаемых святых и церковных праздников были широко распространены. В Византии известны даже случаи вложения частицы Истинного Креста Господня в перстень с изображением креста. Такой перстень в 379 году достался по наследству святителю Григорию Нисскому от его сестры святой Макрины. Этот факт говорит о взаимодополняющих ролях перстня и нагрудного креста. В современной Церкви существуют разные мнения о ношении перстней со священными изображениями. Противники этого говорят, что некоторые дела наших рук могут осквернить находящийся на них святой образ. Но если следовать такой логике, то что тогда делать с нагрудным крестом, находящимся на нашем сердце, которое так часто бывает полно греховных помыслов? Как раз крест прежде всего и защищает нас от зла внутри нас. Может, и перстень со святым образом поможет стать нашим делам благочестивей? Вспомним, что вся жизнь христиан Византии и Древней Руси была окружена священными изображениями, они присутствовали даже на бытовых предметах — посуде, одежде, ювелирных украшениях, освящая и преображая мирскую жизнь. Конечно, сегодня неполезно возрождать такую традицию как массовую моду. Но если это станет личной духовной потребностью верующего, то перстень с иконой может быть не менее полезным, чем нательный крестик и образок.

– Понимают ли современные покупатели разницу между массовой продукцией и настоящим произведением церковного искусства?

– Конечно понимают, если не понимают, то чувствуют. Просто не всем нужны произведения церковного искусства, да и святыни не всем нужны. Произведение искусства при его восприятии требует духовной работы не меньшей, чем его создание. А святыня благодаря присутствию в ней благодати Божией может вызвать в грешной душе весьма болезненное чувство. Если мы хотим быть лишь формально православными, но сохранить свои любимые грехи, то скорее выберем муляж, чем святыню, тем более это всегда дешевле. Конечно же, основной кризис у нас не экономический, а духовный. Когда мы научимся делать и предлагать ближнему то, что ему полезно, а не успешней продается, мир станет лучше.

О ношении нагрудного креста

(«Церковный Ювелир», №19 (16) весна 2009 г.

«…возьми крест свой и следуй за Мною» (Матф.16.24)

Ответить однозначно на него нельзя. Вопрос этот относится к области личного благочестия, которое в свою очередь является выражением духовного состояния верующего человека. Известно, что «дух творит форму», поэтому главной целью для христиан всегда было стяжание Духа Святого. И когда проявление религиозных чувств происходит искренне и в Боге, рождаются благочестивые традиции. В истории Православной Церкви их было множество. Сегодня, в условиях прерывания традиции возникает Ношение нагрудного креста серьезное символическое действо, поэтому неслучайно многие задаются вопросом, а как правильно его совершать? Можно ли носить крест поверх одежды?

Опасность только внешнего возрождения ее как мертвой формы без понимания и соединения с духовной сутью. В результате некоторые из древних обычаев могут выглядеть неканонично в современных условиях или в исполнении какого-либо человека. Поэтому, чтобы ответить на поставленный вопрос проследим развитие традиции ношения креста, а главное, постараемся понять символизм ее породивший. Т.к. речь пойдет о символических действиях, то прежде необходимо пояснить значение понятия «символ». Проблема в том, что современное рациональное мышление понимает символ как некую искусственную условность, не связанную с реальностью, а что-либо обозначающую. Когда хотят подчеркнуть ничтожность совершенных действий, говорят: «чисто символически». В христианстве напротив, «символ – это не просто указание на нечто иное. Это – присутствие этого иного. Присутствие того, что не может присутствовать иным образом, по крайней мере, в этом мире» (о.Александр Шмеман). Этимологически слово «символ» содержит идею соединения, слияния. Поэтому, с одной стороны символ соединен с первообразом, несет его энергию и, по сути, являет его. С другой стороны, соединяясь с символом, мы соединяемся с первообразом. Поэтому наши «символические» действия в этом мире вполне реальны в духовном.

Но вернемся к нагрудному кресту. В полном Православном Богословском энциклопедическом словаре приводится следующие определение: «крест наперсный – это крест, носимый на груди то поверх одежды, то под нею». Главным в этом определении является местонахождение креста на груди, которая, как вместилище сердца, является священной частью тела. Недаром древние византийские кресты назывались энколпионами (от греч.) – носимый на груди, на сердце.

Теперь попробуем разобраться с понятием «символ». Чаще всего под этим словом мы подразумеваем какой-то условный знак, обозначающий сложный объект, действие, чувство, идею и т.п. В некоторой степени это правильно. Ошибка в том, что рационалистический подход понимает символ только как искусственную условность, не связанную с реальностью. Как говорят, «только символически». На самом деле сакральные символы имеют естественное происхождение, они не изобретаются, а даются свыше. Их нельзя рационально и однозначно осмыслить. Возможна, только интерпретация символа, но и она остается символом, лишь немного рационализированным.

Самым распространенным с древнейших времен и до наших дней является обычай сокровенно носить крест под одеждой. Такой крест называется на Руси тельником. Он дается Русской Православной Церковью каждому новокрещаемому при совершении таинства Крещения для постоянного ношения. Интересно, что этот обычай возник только в Русской Церкви, в греческой его не было. Да и само русское название таинства – Крещение, более ясно раскрывает его символическую суть – сораспятие и совоскресение.

Постоянно находясь на теле и составляя с человеком единое целое, тельный крест соединяет его с Христом и Святой Православной Церковью, а также является для крещаемого символом его крестного пути и «училищем истинного богословия» (св. Игнатий Брянчанинов). При таком ношении ярче проявляется символизм сопряжения своего креста с Крестом Христовым. Кроме того, в этом случае наилучшим образом реализуется и апотропеическая функция креста, т.к. в христианстве степень защиты прямо зависит от степени нашего единства с Богом.

Первые сохранившиеся свидетельства о ношении нательных крестов относятся к началу IV века. Так акты седьмого вселенского собора (акт IV) свидетельствуют, что мученик Прокопий (+303 г.) пострадавший при Диоклетиане, носил на шее крест, наполовину золотой, наполовину серебряный, тоже известно о христианском войне Оресте (+304 г.). Этот факт зафиксирован и на византийской фреске XI века, где изображен великомученик Орест с ювелирным крестом на шее поверх доспехов. В византийской иконографии изображения святых с нагрудным крестом встречаются не часто и в основном эта деталь выделяющая монахов. Возможно, что эти изображения не всегда являются историческим свидетельством ношения креста поверх одежды, особенно в случае со святым воином, а, скорее всего, говорят о наличие нательного креста, подчеркивая в иконе характер подвига святого и его служения.

Святой Григорий Нисский также упоминает о нательном кресте из железа на тонкой цепочке, который он обнаружил у своей сестры Макрины после ее смерти (+379 г.) Кроме того, она носила перстень с выгравированным изображением креста и с вложенным фрагментом Честного Креста Господня.

Именно символизм христианского служения становится главным при ношении креста открыто поверх одежды. В этом случае человек показывает, что вся его деятельность в миру совершается под знаменем Креста и является служением Христу. Поэтому нагрудные кресты, носимые поверх одежды, были в Византии, а затем и на Руси принадлежностью епископского сана.

В Русской Церкви их носили только Патриарх и митрополиты. Также, до петровской эпохи, наперсные кресты были обязательными предметами княжеского и царского облачения. Они отмечали богоизбранность и христианский характер духовной и мирской власти, власти от Бога.

Обязательной принадлежностью каждого священника наперсный крест стал только после указа императора Николая II от 14 мая 1896г. До этого священники могли носить наградные кресты, которые, в свою очередь, появились во время царствования

Петра I для награждения особо отличившихся священников. Более массовый характер эта традиция приняла после учреждения единого наградного наперсного креста императором Павлом I в 1797г. Особенно почетными и ценными были наградные кабинетные кресты, выдавшиеся из Императорского кабинета по Высочайшему соизволению с 1820 года. Также существовали особые кресты, выпущенные в память крупнейших событий в истории России, таких как Отечественная война 1812 года, Крымская война 1853 – 56 годов и 300-летие Дома Романовых в 1913 году. (Подробнее о иерейских нагрудных крестах можно прочитать в книге С.В. Гнутовой «Крест в России»)

Кроме священства поверх одежды, а вернее поверх доспехов носились параманные или параменные кресты. Воины надевали их на грудь поверх брони, закрепляя тесьмой на плечах (раменах) также как монашеский аналав (параман) или вериги, носимые под одеждой. Такими крестами благословляли воинов на ратные подвиги. Они служили духовной бронёй и победным оружием в борьбе с врагами (примеры такого рода крестов приводит

А. Нечволодов в «Сказании о Русской Земле»). Начало такой традиции положил ещё император Константин Великий, повелевший изображать знамение креста на щитах и доспехах.

Однако и в мирской среде существовала традиция ношения нагрудного креста поверх одежды в женском ювелирном уборе.

Она объясняется эстетической и защитной функцией креста, а точнее защитно-эстетической.

Сегодня это сложно понять, т.к. современная эстетика – это весьма субъективная наука, а защита чаще понимается в магическом смысле. В древних сакральных культурах красота была выражением духовного, как и в христианстве – Красота одно из имен Господа (по Дионисию Ареопагиту), а сборник духовных наставлений Добротолюбие в греческом оригинале назывался Филокалия (Красотолюбие). Поэтому ювелирный убор был, прежде всего, средством символического представления и познания мира. Недаром греческое слово "космос" означало не только вселенную и гармонию, но и ювелирный убор. Защита человека являлась результатом его гармоничного соединения со сложной структурой мира символически выраженной в ювелирном уборе. Человек органично ощущал себя частью вселенной, в этом была его защита. Церковь не отвергала этих идей, напротив, воспринимала их, освящая воспринятое и вкладывая в него христианский высокодуховный смысл. Поэтому в византийской культуре крест как главный христианский символ (еще и благодаря своей богатой дохристианской символике) занял центральное место в ювелирном уборе, иногда заменяя собой все другие символы. Учитывая, что мирская жизнь в Византийской империи была в большой степени сакрализована, то образ креста мог присутствовать не только в качестве дорогого нагрудного креста, но и совместно с образами Христа и Его Пречистой Матери на других ювелирных украшениях, таких как серьги, браслеты, пояса и т.п., а также на некоторых предметах быта, требующих особого покровительства и защиты. Священные образы освящали предметы материального мира, приобщая их к Царству Небесному. Замечательным примером являются раннехристианские светильники с образом креста, где идея преображения вещественного света в свет Христов выражена особенно ярко.

В России ношение креста поверх одежды наиболее широкое распространение получило в XVII веке и сохранилось до второй половины XIX века, как правило, в народной среде где, как и в своё время в Византии, не было резкой границы между церковным и мирскими, и мирская жизнь основывалась на Божьих заповедях. Исторической особенностью этого времени являлось еще и то, что к XVII веку произошло укрепление единого русского централизованного государства, которое, после падения Византии, всё больше осознается как оплот Православия. Естественно, что крест как непобедимое оружие веры выходит на всеобщее обозрение, находя поддержку в словах апостола Павла: « а я не желаю хвалиться, разве только Крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят и я для мира (Галат.:6.14). Эти слова апостола иногда встречаются на обратной стороне русских нагрудных крестов XVII в.

Другая особенность в том, что в XVII веке по окончании смутного времени, возникшая в обществе, ностальгия по древнему благочестию находит выражение в создании нового символического языка в церковном и церемониальном искусстве. Долгожданный царь – Михаил Федорович наделяется в сознании народа всеми мыслимыми совершенствами и становится образцом для подражания. По словам Симеона Полоцкого: «Царя образом вси ся управляют, житиё его своим подражают». Поэтому одежда и убранство народа того времени уподобляются царским, и атрибут царского сана – наперстный крест, становится элементом народного праздничного костюма. Такой крест имел торжественный характер – он дополнялся искусно выполненной широкой цепью из того же материала, что и крест, составляя с ним единое изделие. Также кресты могли носить на широких бисерных цепочках – гайтанах или на тесьме украшенной бисером. Подробнее познакомится с такого рода крестами вы можете в исследовании Российского этнографического музея «Русский православный крест».

Теперь, после историко–символического экскурса мы еще больше убеждаемся, что ношение нагрудного креста под одеждой наиболее правильно и полезно для христианина в любых исторических условиях, т.к. соединение происходит только между человеком и крестом.

В случае наружного ношения появляется третий участник – мир. Когда это христианский мир, как это было в Византии или в Древней Руси, то получается гармоничное соединение с крестом и человека и мира. В современном мире, когда господствующей идеологией все больше становится сатанизм, ношение креста поверх одежды потребует от нас особой ответственности и духовных качеств воина Христова. Если мы готовы, то, наверное, это и неплохо.

Чаще всего крест поверх одежды можно встретить сегодня в женском наряде. Если это искреннее благочестивое желание возродить древнюю традицию сакральных украшений, предварительно построив свою мирскую жизнь по заповедям Божьим, то это заслуживает уважения. Но и здесь следует помнить об опасности осквернить святыню. И конечно, недопустимо легкомысленно носить крест как обычное светское украшение, ибо в этом случае мы невольно нарушим третью заповедь: «Не приемли имени Господа Бога Твоего всуе».

О символизме в ювелирном исскустве

Наше время, включая весь предшествующий XX век, культурологи определяют как переходную эпоху от гуманитарной культуры чувственного типа к культуре сакральной, сверхчувственной. Острая тяга к сверхчувственному наблюдается сегодня и в ювелирном искусстве. Такие слова, как символический, духовный, религиозный и т.п., становятся модными и частыми в употреблении. Но, к сожалению, понятия, стоящие за ними, остаются заимствованы из гуманитарной культуры и далеки от истинного смысла.

На наш взгляд, возвращаясь к сакральному, будет разумно обратиться к традиционной для Европы христианской культуре, причем к тому периоду, когда она в своей основе была сакральной, т.е. до эпохи Ренессанса, а в России до XVIII века. С этих позиций попробуем уточнить понятия, используемые сегодня в искусстве при описании некоторых ювелирных изделий, стилей и направлений. Сразу определим, что сакральным (в русском варианте священным) называется только то искусство, которое отражает духовное видение, вероисповедания, используя при этом особый, сложившийся внутри него символический язык. В качестве символов могут использоваться форма, цвет и зримые образы, а также, что важно в ювелирном искусстве, природные материалы.

К примеру, религиозное искусство периодов ренессанса и барокко не может называться сакральным, т.к. в плане стиля ничем не отличается от светского (профанного) искусства своей эпохи. К тому же, в сакральном искусстве «дух творит форму», поэтому и процесс создания сакральных предметов должен носить сакральный характер, выраженный в той или иной религиозной традиции.

Сегодня на ювелирном рынке присутствует множество хорошо всем знакомых украшений со знаками зодиака и символами и образами различных культов, которые наравне с христианскими образками и крестиками предлагаются в качестве оберегов. К ним примыкает становящееся все более популярным направление, в котором используются только что выдуманные или извлеченные из небытия культурологические символы, призванные также приносить удачу, здоровье и успех. Характерно для нашего времени название этого направления «Spiritual But Not Religious» (SBNR), что в русском варианте звучит как "духовное, но не религиозное".

Какой же смысл сокрыт в этой фразе? Латинское слово Religio означает восстановление связи и понимается как установление союза с Богом. Значит «не религиозное» – это то, что не от Бога. Но как тогда быть с «духовным»? В христианстве понятие «духовность» в позитивном значении связано со святостью и говорит о стяжании Святого Духа. «Бог есть дух» (Ин.4.24). Но бывают и другие «духи», отпадшие от Бога, это бесы. Таким образом. сложное название SBNR можно заменить одним простым словом – «бесовское».

Теперь попробуем разобраться с понятием «символ». Чаще всего под этим словом мы подразумеваем какой-то условный знак, обозначающий сложный объект, действие, чувство, идею и т.п. В некоторой степени это правильно. Ошибка в том, что рационалистический подход понимает символ только как искусственную условность, не связанную с реальностью. Как говорят, «только символически». На самом деле сакральные символы имеют естественное происхождение, они не изобретаются, а даются свыше. Их нельзя рационально и однозначно осмыслить. Возможна, только интерпретация символа, но и она остается символом, лишь немного рационализированным. Само греческое слово ςυμβολον (симболон) обозначало знак, служивший доказательством союза.

В христианстве, как и других традиционных сакральных культурах, ориентированных на поиск высшей истины, символы служат средством познания духовного мира, Бога. Стоит отметить, что девизом настоящей сакральной культуры может быть евангельская фраза «познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин.8.32). Учитывая, что познание понималось как соединение познающего с познаваемым, символ непосредственно способствовал возникновению этого союза. Это основано на вере в то, что символы несут в себе энергии первообраза и, по сути, не просто изображают или обозначают познаваемый объект или понятие, а непосредственно являют его. Как сказано в апокрифическом Евангелии от Филиппа: «Истина не пришла в мир обнаженной, но она пришла в образах и символах. Мир не узнает ее по - другому» (67). А, по словам Дионисия Ареопагита: «Вещи явленные, суть воистину иконы вещей незримых».

На этой вере построена православная теория иконы и учение о церковных таинствах. Развитая система символов, существующая в Православной Церкви в ее таинствах, обрядах и церковном искусстве, помогает человеку, живущему в материальном мире, гармонично войти в духовный мир, постичь его законы, установить скрытые связи духовного мира с материальным. Конечно, происходит это не механически. Познание истины требует, прежде всего, огромной внутренней духовной работы. Главное, что отличает по-настоящему церковный путь познания, это наличие постоянного свободного союза человека с Богом, по типу брачного, основанного на любви.

Любопытно, что антонимом слова «символ» является другое греческое слово «диавол» (διαβολος) в этимологии которого лежат идеи разделения и лжи. Очень показательно, что гуманитарное, рациональное познание определяется латинским словом intelleсtus, которое этимологически также связано с принципами разделения, расчленения. А сам процесс познания в этом случае предполагает не соединение познающего с познаваемым, а напротив, их конфронтацию. Целью такого познания является использование познаваемого объекта познающим субъектом, т.е. получение над ним власти. Девизом такого познания может быть известная фраза «Разделяй и властвуй».

Но вернемся к ювелирным украшениям. В древних сакральных культурах ювелирный убор был средством познания мира. Недаром греческое слово κοςμος (космос) означало не только вселенную и гармонию, но и ювелирный убор, наряд. Сейчас мы в первую очередь вспоминаем про защитную функцию древних украшений. Но защита как раз и являлась результатом гармоничного соединения человека со сложной структурой мира, выраженной символически в ювелирном уборе. Человек ощущал себя частью вселенной, и в этом была его защита. Конечно, рационалистический подход существовал и в древности в форме магии, но, как правило, он не был легитимным в обществе. Под магией понимается вера в то, что законы этого мира подчинены оккультным силам, которыми человек может овладеть с помощью особых магических действий и предметов (заклинаний, ритуалов, амулетов и т.п.) В магии, в отличие от религии, не предполагается союз человека с Богом и связанные с этим внутренние духовные изменения, важны лишь правильные действия. Ее цели исключительно земные – удовлетворение личных потребностей.

Сегодня, если мы хотим возвратиться к сакральной культуре, в первую очередь необходимо изменение сознания ( по - гречески μετανοια, а в русском переводе – покаяние). В противном случае возможны только два варианта общения с символами: игровой и магический. Наиболее безобидный игровой вариант свойственен для людей интеллектуальных и атеистически настроенных. Элемент игры, театра всегда присутствовал в светских ювелирных украшениях. Всем понятно, что игра, как и любая имитация, не приносит удовлетворения. Она только развлекает и, чтобы не наскучить, требует постоянного обновления и усложнения. Здесь символы дают богатую пищу для скучающего интеллекта.

Но граница между игрой и духовной реальностью очень тонка. Переступить ее мы можем незаметно для себя. Войдя в контакт с незнакомыми сакральными символами просто из любопытства, мы рискуем соединиться с враждебными силами, которые могут причинить вполне ощутимый вред. Таких фактов известно достаточно. От ношения чуждых символов предостерегали не только Святые Отцы, но и духовные лидеры других религий и эзотерических учений. Причем сам символ может быть даже очень позитивен. Например, если человек не совершив покаяния и не пройдя таинства Крещения, т.е. находясь во власти бесов (конечно, сам он так не считает), оденет на себя крест, то обязательно навредит себе либо физически, либо духовно. В случае, если крест каноничен, действия человека будут восприняты бесами как некоторое отступление и угроза их мирному существованию. После чего последуют незамедлительные действия, которые вызовут вначале дискомфорт, а затем расстройство как психического, так и физического здоровья. Наверное, поэтому такие случаи имеют непродолжительный характер. Когда же человек одевает в качестве украшения так называемый дизайнерский крест, в котором в той или иной степени искажена христианская истина, он становится соучастником кощунства и наносит себе духовный вред. Конечно, речь идет только о тех крестах, которые возможно рассматривать в христианском контексте.

Ну, и наиболее опасное отношение к символам – магическое. Оно характерно для людей рационально мыслящих, но с пробудившимся религиозным сознанием на уровне «веренья» в существование духовного мира и Бога. В этом случае возникает психологическая зависимость человека от носимого символа и соответственно от того, что он являет. Мы добровольно отказываемся от данной Богом свободы и принимаем программу, предложенную представителями оккультных сил. Даже безобидные на первый взгляд знаки зодиака могут подключить нас к астрологическим прогнозам и, самое страшное, когда они действительно начнут исполняться.

Магический подход очень благоприятен для рынка, где производить и продавать продукт, вызывающий ту или иную зависимость, очень выгодно. Это хорошо понятно на примере наркотиков, алкоголя и табака. Всевозможные амулеты и обереги – это тоже своеобразный «опиум для народа» или, по словам Святых Отцов «темницы для души».

К сожалению, магическое сознание присуще и многим людям, считающим себя православными. Оно проявляется как в отношении к церковным таинствам, так и в отношении к индивидуальным святыням: крестам, иконкам, кольцам и т.п., которые воспринимаются только как обереги. В этом случае главным становится формальная каноничность изделий, подтвержденная соответствующей надписью, церковное освящение, благословение и правильность употребления. А то, что на самом деле является главным – исполнение заповедей и покаяние, забывается.

Магический контакт со священным символом не приводит к союзу с первообразом, т.к. союз предполагает взаимность сторон. Соответственно желаемой защиты тоже не происходит, только самообман. Желание быть защищенным от болезней и прочих невзгод естественно для любого человека, но нужно помнить, что в христианском понимании, степень защиты человека определяется степенью его пребывания в Боге. Т.е. максимальная защита - это святость, то, к чему и призван каждый христианин.

Рациональное, магическое отношение к святыням провоцирует и формальный подход к их созданию. Для человека, не ищущего духовного союза с Богом, не нужна настоящая святыня, ведь она может даже создать в грешной душе некоторое смятение и дискомфорт. Ему достаточно имитаций, которые и производятся бурным потоком, согласно рыночным законам, удовлетворяя все прихоти клиента. И здесь уже не «дух творит форму», это делает компьютер и высокие технологии.

Полезно вспомнить, как реагировала Церковь на некоторые канонические нарушения в периоды духовного упадка. В качестве примера приведем только одно определение Св.Синода от 31 января 1885г: «Лицам нехристианских вероучений воспрещается писание икон, изготовление крестов и других подобных сему предметов чествования христиан, равно как и всякая вообще торговля всеми означенными предметами».

Мы видим, что сегодня указанные действия скорее норма, чем нарушение. Конечно, метод запретов не свойственен самой природе Церкви, где должна господствовать любовь и свобода, а тем более современному толерантному к греху обществу. Мы можем не признавать существующие в природе законы, но не в состоянии отменить их действие. Как говорил апостол Павел: «Все мне позволительно, но не все полезно». (1Кор. 10.23).

 

Добавить комментарий


Защитный код
Обновить